Религия ацтеков

Голоса мексиканцев

Истории о настоящих человеческих жертвоприношениях империи ацтеков, ацтекских богах и людях, которые им поклонялись. и боги, которым они служили

Аша Сэндс

Написано в апреле 2020 года

Увидев его просторы и первозданный порядок, первые европейцы, прибывшие в империю ацтеков, подумали, что им снится потусторонний славный сон.

Привязка вещей к другим вещам

Как вверху, так и внизу - такова была священная теорема, эхом разносившаяся по всему древнему миру, на всех землях, на протяжении бесчисленных тысячелетий. Воплощая эту аксиому, страстные ацтеки не просто подражали космическим системам и принципам в своем земном существовании.

Они были активными участниками проявления и поддержания священного порядка через свою архитектуру, ритуалы, гражданскую и духовную жизнь. Поддержание этого порядка было постоянным актом трансформации и бескомпромиссного самопожертвования. Ни один акт не был более существенным и метаморфическим для этой цели, чем добровольное и частое принесение собственной крови и даже жизни в жертву своим богам.

Церемония Нового огня, буквально переводимая как "связывание лет", была ритуалом, который проводился каждые 52 солнечных года. Эта церемония, центральная в верованиях и практике ацтеков, знаменовала собой синхронное завершение ряда отдельных, но переплетенных между собой дневных и астрономических циклов разной продолжительности. Эти циклы, каждый из которых был по-своему важен для жизни, разделяли и перечисляли время: - ежедневныйвремя, годовое время и универсальное время.

Вместе взятые, циклы функционировали как священный и мирской календарь, астрологическая карта, альманах, основа для гадания и космические часы.

В онтологии ацтеков огонь был временем: центральной или фокусной точкой всей деятельности, но, подобно времени, огонь был сущностью, не имеющей независимого существования. Если звезды не двигались, как нужно, один цикл лет не мог перейти в другой, поэтому не было нового огня, который бы ознаменовал его начало, указывая на то, что время для ацтеков истекло. Быть ацтеком означало, что вы были, вполнеВ буквальном смысле, всегда ожидая конца времен.

В ночь церемонии Нового Огня все ждали знака небес: когда крошечный семизвездочный медальон Плеяд прошел зенит неба в полночь, все ликовали, зная, что им дарован еще один цикл. Не забывали и о том, что время и огонь нужно подпитывать.

Темпло Майор

Духовным пупом, или омфалосом, империи мексиканцев (ацтеков) был Темпло-Майор, большая базальтовая ступенчатая пирамида, плоская вершина которой поддерживала два святилища всемогущих богов: Тлалока, повелителя дождя, и Уицтилопочтли, повелителя войны, покровителя мексиканского народа.

Дважды в год солнце в день равноденствия поднималось над массивным сооружением и зависало точно над вершиной пирамиды, над парадной лестницей (что соответствовало мифической Змеиной горе, легендарному месту рождения бога Солнца Уицтилопочтли).

Было вполне уместно, что в конце времен Новый огонь жизни распространялся с вершины пирамиды, наружу в четырех направлениях. Число четыре было очень важным.

Тлалькаэль (1397-1487)

Великий советник императоров Теночтитлана

Сын царя Уицилиуитцли, второго правителя Теночтитлана.

Брат императора Моктесумы I

Отец принцессы Ксюхпопокацин

Говорит Тлалькаэль (вспоминая свой 6-й год, 1403):

Мне было шесть лет, когда я в первый раз ждал конца света.

Все наши дома во всех деревнях были выметены и очищены от мебели, горшков, котелков, веников и даже спальных ковриков. Только пепел и гарь лежали в квадратном очаге в центре каждого дома. Семьи с детьми и слугами сидели на крышах своих домов всю ночь напролет, наблюдая за звездами, а звезды наблюдали за нами. Боги видели нас, в темноте, одних, нагих.имущества и всех средств для выживания.

Они знали, что мы пришли к ним уязвимыми, ожидая знака, знака того, что мир не закончился и что солнце взойдет на рассвете. Я тоже ждал, но не на своей крыше. Я был в полудневном походе на Холме Звезды с моим отцом, тлатоани или императором Теночтитлана, и его кабинетом знати и жрецов огня, которые тоже ждали. Холм Звезды (буквально, "место тернового дерева".Huixachtlan), была священной вулканической горой, с которой открывался вид на долину Мексики.

В полночь, "когда ночь разделилась пополам" (Larner, Updated 2018), вся земля с единым затаенным дыханием наблюдала, как огненное созвездие, также называемое Рынок, Tiyānquiztli [Плеяды] пересекает вершину звездного купола и не останавливается. Все живые существа выдохнули как один. Мир не закончился в ту полночь.

Вместо этого мириалы циферблатов великих космических часов синхронизировались на одно славное "тиканье" и обнулялись еще на 52 года, до следующей синхронизации. Два избитых календарных цикла завершались в полночь, и в этот миг время заканчивалось и начиналось.

Отец объяснил мне, что именно во время этой церемонии наши священники будут заново калибровать время нового цикла. Наблюдение за небом проходило в течение нескольких ночей. В ночь, когда Плеяды достигнут вершины неба в полночь, это будет наша первая полночь для нового 52-летнего цикла.

Точное время этого события имело решающее значение, потому что именно от него зависели все остальные. И, только наблюдая полуночный транзит Плеяд, наши жрецы могли определить время полуденного транзита, который всегда происходил ровно через шесть месяцев. Этот второй транзит нельзя было вычислить на глаз, потому что, конечно, Плеяды были бы невидимы, пока ониТем не менее, жрецы должны были знать правильный день, потому что именно в этот день и время должно было совершаться жертвоприношение Токскатля, ежегодное обезглавливание человеческого воплощения Господа Тескатлипоко.

Богобоязненные правители Теночтитлана понимали, что их власть всегда и только равна истинности их согласованности с космосом. Наши церемонии, сарифики, планировка городов и даже досуг должны были отражать эту связь во все времена. Если связь ослабевала или разрывалась, жизнь человека становилась неустойчивой.

В шесть лет отец уже показал мне, как найти крошечное скопление Плеяды: сначала нужно было найти самую яркую близлежащую звезду [Альдабаран], aoccampa, "большая, вздымающаяся" (Janick and Tucker, 2018), и отмерить пять пальцев на северо-запад. Моей задачей было внимательно следить за скоплением и кричать, когда оно достигнет своей высшей точки. Жрецы подтверждали, если это совпадало с полуночью.

В ту ночь, когда я подал сигнал, жрецы немедленно откликнулись, но мы все ждали в полной тишине еще пять минут, пока не стало очевидно, что Плеяды прошли среднюю точку и направились на запад. Это был знак для собравшейся на Холме знати, что Боги даровали нашему верному народу еще один 52-летний цикл, и огонь снова будет согревать очаги.Собравшаяся толпа оживилась.

Сердце должно быть удалено и заменено Новым Огнем

У импровизированного алтаря на холме жрецы моего отца украсили могучего воина головным убором из перьев, золотыми и серебряными украшениями. Пленника вели, славного, как любой бог, на небольшую платформу, видную всем, кто ждал в городе внизу. Его раскрашенная кожа сияла меловой белизной в лунном свете.

Перед небольшой толпой элиты мой отец, царь Уицилиуитль, воплощение Бога на земле, приказал своим жрецам огня "создать огонь". Они бешено вращали огненные палочки на распростертой груди воина. Когда упали первые искры, огонь был создан для Ксиухтекухтли, самого Владыки огня, и верховный жрец "быстро рассек грудь пленника, схватил его сердце и быстро".брось его там в огонь" (Саагун, 1507).

Внутри груди воина, там, где за секунду до этого билось могучее сердце, жрецы огня снова бешено вращали огненными палочками, пока, наконец, не родилась новая искра и не разгорелась в крошечное пламя. Это божественное пламя было подобно капле чистого солнечного света. Новое творение было зачато из тьмы, когда огонь человечества разгорелся, чтобы коснуться космического Солнца.

В кромешной тьме наш маленький костер на холме был виден по всей земле. Не имея даже факела, так как в деревнях все еще не было огня, семьи Теночтитлана в ожидании спускались со своих крыш и смотрели в сторону великой пирамиды, Темпло Майор.

Темпло Майор стоял в центре города, излучая свой поддерживающий жизнь свет в четыре стороны (Maffie, 2014), действие, которое вскоре будет имитировать центральный очаг в центре каждого дома в каждой деревне. Со всей поспешностью драгоценный огонь, зажженный на холме или звезде, был перенесен в Темпло Майор, центр нашего мира.

В идеально поставленном танце светящаяся зола передавалась бегунам по четырем направлениям, которые, в свою очередь, передавали ее сотням других бегунов, которые, казалось, летели сквозь темноту, поднимая свои пылающие огненные хвосты в дальние уголки города и за его пределы.

Каждый очаг в каждом храме и, наконец, в каждом доме был зажжен для нового творения, чтобы не погаснуть в течение 52 лет. К тому времени, когда отец привел меня домой из Темпло Майор, наш очаг уже пылал. На улицах царило ликование, когда темнота сменилась рассветом. Мы брызгали в огонь собственной кровью из неглубоких порезов, нанесенных отцовским кремневым ножом с острым лезвием.

Моя мать и сестра брызнули каплями из ушей и губ, но я, только что увидевший свое первое сердце, вырванное из груди мужчины, сказал отцу разрезать плоть возле моей грудной клетки, чтобы я мог смешать свою кровь в пламени Ксиутекутли. Мой отец был горд; моя мать была счастлива и несла свой медный котелок с супом, чтобы разогреть его на очаге. Капелька крови, вырванная из мочки уха младенца, еще лежащего в колыбели,завершил наше семейное приношение.

Наша кровь купила еще один цикл, мы с благодарностью заплатили за время.

Пятьдесят два года спустя я повторил то же бдение, ожидая, когда Плеяды перейдут зенит. На этот раз я был не Тлакаэлелем, мальчиком шести лет, а Тлалакаэлем, церемониймейстером, создателем империи, главным советником Моктесумы I, который был императором Теночтитлана, самым могущественным правителем, перед которым когда-либо склонялись племена, говорящие на языке науатль.

Я могущественнейший, но не мудрейший. Я дергал за ниточки иллюзии славы каждого короля. Я оставался в тени, ибо что такое слава по сравнению с бессмертием?

Каждый человек существует в уверенности в своей смерти. Для мексиканцев смерть всегда была главной мыслью. Оставалось неизвестным, в какой момент погаснет наш свет. Мы существовали по воле богов. Хрупкая связь между человеком и нашими космическими циклами постоянно висела на волоске, как стремление, жертвенная молитва.

В нашей жизни никогда не забывалось, что Кетцаоатль, один из четырех сыновей-создателей, должен был украсть кости из подземного мира и растереть их со своей кровью, чтобы создать человечество. Также не забывалось, что все боги бросились в огонь, чтобы создать наше нынешнее Солнце, и привели его в движение.

За эту первобытную жертву мы должны были постоянно раскаиваться перед ними. Мы жертвовали дорого. Мы щедро осыпали их изысканными дарами какао, перьев и драгоценностей, купали их в свежей крови и кормили их пульсирующими человеческими сердцами, чтобы обновить, увековечить и сохранить творение.

Я спою вам стихотворение Незауалькойотля, царя Тескоко, одной из ног нашего всемогущего Тройственного союза, несравненного воина и знаменитого инженера, построившего великие акведуки по всему Теночтитлану, и моего духовного брата:

Ибо это неизбежный результат

все державы, все империи и владения;

Они преходящи и нестабильны.

Время жизни взято взаймы,

в одно мгновение все должно остаться позади.

Наш народ родился под Пятым и последним Солнцем. Этому Солнцу было суждено закончиться через движение. Возможно, Ксиухтекухтли пошлет огонь изнутри гор и превратит всех людей во всесожжения; возможно, огромный крокодил Тлальтекухтли, Леди Земля, перевернется во сне и раздавит нас, или проглотит нас в одной из миллионов своих зияющих пастей.

Пересечение смерти

Для ацтеков существовало четыре пути в загробную жизнь.

Если ты умирал как герой: в пылу битвы, в результате жертвоприношения или при родах, ты отправлялся в Тонатиухичан, место солнца. В течение четырех лет героические мужчины помогали солнцу взойти на востоке, а героические женщины - зайти на западе. Через четыре года ты заслуживал возрождения на земле в виде колибри или бабочки.

Если вы умирали от воды: утопления, молнии или одной из многих болезней почек или опухолей, это означало, что вы были выбраны Повелителем Дождя, Тлалоком, и отправитесь в Тлалокан, чтобы служить в вечном водном раю.

Если вы умирали в младенчестве или в детстве, в результате жертвоприношения или (как ни странно) самоубийства, вы отправлялись в Цинкалько, где правили богини кукурузы. Там вы могли пить молоко, которое капало с ветвей деревьев, и ждать возрождения. Жизнь не была закончена.

Обычная смерть

Независимо от того, насколько хорошо или плохо вы провели свои дни на земле, если вы были достаточно несчастны или непримечательны, чтобы умереть обычной смертью: старость, несчастный случай, разбитое сердце, большинство болезней - вы проведете вечность в Миктлане, 9-уровневом подземном мире. Вас будут судить. Вас ждали тропы по рекам, ледяные горы, обсидиановые ветры, дикие животные, пустыни, где даже гравитация не могла выжить.там.

Путь в рай был вымощен кровью.

Xiuhpopocatzin

Ксиух = год, бирюзовый, распространяется на огонь и время; Попокацин = дочь

Дочь Великого Советника Тлакалаэля,

Внучка бывшего короля Уицилиуитцли,

Племянница императора Моктесумы I,

Богиня-крокодил

Голос Тлальтекутля: изначальная богиня земли, чье тело сформировало землю и небо при создании нынешнего мира, Пятое Солнце

Выступает принцесса Ксюхпопокацин (ей 6 лет 1438 г.):

Моя история не проста. Сможете ли вы ее выслушать?

Здесь есть кровь и смерть, а сами боги находятся за гранью добра и зла.

Вселенная - это великое сотрудничество, текущее внутрь как река жизнеобеспечивающей крови от человечества к их драгоценным Владыкам, и излучающееся наружу в четыре стороны от Бога огня в центральном очаге.

Чтобы слушать, оставьте свои суждения за дверью; вы можете забрать их позже, если они все еще служат вам.

Войди в мой дом, дом Тлакаэлеля. : проницательный главный советник короля Ицкоатля, четвертого императора мексиканского народа Теночтитлана.

В год моего рождения отцу предложили должность тлатоани (правитель, оратор), но он уступил своему дяде Ицкоатлю. Ему предлагали царствование еще и еще, но каждый раз он отказывался. Мой отец, Тлакалаэль, был подобен воинственной луне, вечерней звезде, всегда видимой в отражении, его разум был в тени, сохраняя его сущность. Его называли царской "женщиной-змеей". Я называлон нагуаль короля, темный страж, дух или животное-поводырь.

Было ли ужасно быть его дочерью? Кто может ответить на такие вопросы? Обычный человек не знал бы, что со мной делать. Я была его младшей, его единственной девочкой, Ксиухпопокацин из Теночтитлана, поздним отпрыском, родившимся, когда ему было 35 лет, во время правления Ицкоатля.

Я могла бы стать выгодной женой для принца Тескоко или короля Тлакопана, чтобы укрепить тройственный союз, который мой отец создал во имя Ицкоатля. Кроме того, у меня было странное свойство: у меня росли черные и густые, как река, волосы. Их приходилось стричь каждый месяц, и они все еще достигали уровня ниже бедер. Мой отец говорил, что это знак, именно такие слова он использовал, но никогда ничего не объяснял.

Когда мне было шесть лет, отец искал меня в лесу, куда я ходил слушать деревья ахуэуэт, стволы которых были широкими, как дома. Именно из этих деревьев музыканты вырезали свои барабаны хуэуэтль.

Барабанщики дразнили меня: "Ксиухпопокацин, дочь Тлакалаэля, в каком дереве живет музыка?", а я улыбалась и указывала на одно из них.

Глупые музыканты, музыка внутри каждого дерева, каждого удара, каждой кости, каждого водотока. Но сегодня я пришел не слушать деревья. Я нес в кулаке колючие шипы растения магуэй.

Слушайте:

Я мечтаю.

Я стоял на холме, который был позвоночником, который был плавником, который был Tlaltecuhtli , благословенный крокодил Мать-Земля. Мой отец знал ее как Змея-Юбка, Coatlicue мать его любимого бога, кровожадного Уицилопочтли .

Но я знаю, что эти две богини - одна, потому что Великая акушерка, сама Тлалтехутли, сказала мне. Я часто знала то, чего не знал мой отец. Так было всегда. Он был слишком нетерпелив, чтобы расшифровать какофонию снов, и, будучи мужчиной, судил обо всем в соответствии со своим характером. Поскольку он не знал этого, он не мог понять идолов богини. Например, он видел Коатлику.и назвал ее "матерью, у которой снята голова".

Однажды я попытался объяснить, что эта богиня, в ее аспекте Змеиной Юбки, матери Уицтлипочтли, изображала извивающиеся энергетические линии земли, которые поднимались к вершине ее тела. Поэтому вместо головы у нее были две переплетенные змеи, встречающиеся там, где может быть ее третий глаз, смотрящий на нас [На санскрите она Кали, шакти Кундалини]. Он не понял и был весьма раздражен, когда яговорит, что именно у нас, людей, нет головы, а есть лишь инертные бугорки костной плоти сверху.

Голова Коатликуэ - чистая энергия, как и тело ее матери, ее нагуаль, Богини-крокодила.

Зеленая, волнистая Тлалтехутли шептала: если я не боюсь, я могу приложить ухо к ее темному месту, и она споет мне о творении. Ее голос был измученным стоном, словно исходившим из тысячи рождающих глоток.

Я поклонился ей: "Тлальтекутли, благословенная мать. Я боюсь. Но я сделаю это. Пой мне на ухо".

Она говорила дозированными стихами. Ее голос бил по связкам моего сердца, бил по барабанам моего уха.

История создания Тлалтехутли:

До проявления, до звука, до света был ОДИН, Владыка двойственности, неразделимый Ометеотль. Один без второго, светлый и темный, полный и пустой, мужчина и женщина. Он (который также "она", "я" и "это") - тот, кого мы никогда не видим во сне, потому что он за пределами воображения.

Владыка Ометеотль, "ОДИН", хотел другого. По крайней мере, на время.

Он хотел что-то создать, поэтому разделил свое бытие на две части:

Ометекухтли - "Владыка двойственности", и

Омечиуатль - "Владычица двойственности": первый создатель, разделенный на две части

Таково было их подавляющее совершенство; ни один человек не может смотреть на них.

У Ометекутли и Омечиуатля было четыре сына. Первыми двумя были его сыновья-близнецы-воины, которые поспешили перенять у своих всемогущих родителей зрелище творения. Этими сыновьями были дымчато-черный бог-ягуар Тескатлипоко и ветреный, белоперый бог-змея Кецакоатль. Эти два хулигана постоянно играли в свою вечную игру "темное против светлого", неразрешимую битву, в которой дваВеликие божества поочередно встают у руля власти, и судьба мира перетекает из века в век.

После них пришли их младшие братья - Ксипе Тотек с его ободранной и шелушащейся кожей, бог смерти и омоложения, и выскочка Хуитципочтли, бог войны, которого они называют колибри Юга.

Поэтому каждое направление космоса охранялось одним из братьев: Тескатлипока - северное, черное; Кецалькоатль - западное, белое; Ксипе Тотек - восточное, красное; Уицилопочтли - южное, синее. Четвероногие братья-создатели рассылали свои космические энергии в четыре кардинальных направления, как огонь из центрального очага или как благословенная пирамида Темпло Майор, излучающая питание и защиту.по всему королевству.

В направлении "вверх" находились 13 уровней небес, начиная с облаков и продвигаясь вверх через звезды, планеты, царства владык и владычиц, заканчивая, наконец, Ометеотлем. Далеко, далеко внизу находились 9 уровней Миктлана, в подземном мире. Но в великом пространстве между ними, в том месте, где летающие Тескатлипока и Кецалькоатль пытались создать этот "мир иновой человеческой расы", был Я!

Дитя, я не был "создан", как они. Никто не заметил, что в тот самый момент, когда Ометеотль погрузился в дуальность, я "был". В каждом акте разрушения или созидания есть что-то, что осталось - то, что осталось.

Как таковой, я опустился на дно, остаток их нового эксперимента по дуальности. Как наверху, так и внизу, говорил я. Итак, вы видите, должно было что-то остаться, если они хотели дуальности, и они заметили, что я был несозданной "вещью" в бесконечном единстве первозданной воды.

Тлальтекутли мягко сказал: "Любимая, не могла бы ты немного приблизить свою щеку, чтобы я мог вдохнуть человеческий запах на твоей коже?".

Я прижался щекой к одному из ее многочисленных ртов, стараясь избежать брызг от неровной реки крови, льющейся из ее массивных губ. "Ахх, - простонала она, - ты пахнешь молодо".

"Ты планируешь съесть меня, мама?" - спросил я.

"Я уже тысячу раз съел тебя, дитя. Нет, кровожадный бог твоего отца, Уицилопочтли (тоже мой сын), добывает мне всю необходимую кровь своими "Цветочными войнами".

Моя жажда утоляется кровью каждого воина, павшего на поле боя, и еще раз, когда он возрождается в виде колибри и снова умирает. Те, кто не был убит, попадают в плен во время Цветочных войн и приносятся в жертву на Темпло Майор, Уицилопочтли, который в наши дни смело требует добычи от изначального Бога Пятого Солнца, Тонатиуха.

Теперь Уицилопочтли получил славу за свою роль в том, что он привел ваш народ в землю обетованную. Он также получил самую лучшую часть жертвы - бьющееся сердце - для себя, но жрецы не забыли свою Мать. Они скатывают тушу за тушей по крутой лестнице храма, как будто с самой благословенной Змеиной горы, (где я родила Уицилопочтли), на мойгрудь, за мою дань, мою долю добычи.

Вниз падают растерзанные тела пленников, полные резкой, освежающей крови, и падают на колени моей расчлененной лунной дочери, которая лежит в кусках у подножия Темпло Майор. Большая круглая каменная фигура лунной дочери лежит там, как она лежала у подножия Змеиной горы, где Хуитцлипочтли оставил ее умирать, разрубив на куски.

Где бы она ни лежала, я раскинулся под ней, пируя на останках, на изнанке вещей".

Я осмелился заговорить. "Но, мама, мой отец рассказывает историю о том, что твоя дочь Луна, разбитая Койолксаухки, пришла на Змеиную гору, чтобы убить тебя, когда ты, будучи Коатликуэ, собиралась родить бога Уицилопочтли. Отец сказал, что твоя собственная дочь, богиня Луны, не могла принять того, что ты была оплодотворена клубком перьев колибри, и она сомневалась в законности зачатия, так что онаи ее 400 звездных братьев спланировали твое убийство. Разве ты не презираешь ее?"

"Аххх, должна ли я снова терпеть ложь о моей дочери, неверно истолкованной Луне, Койолксаухки?" Когда ее голос возвысился в отчаянии, все птицы на поверхности земли разом взлетели и расселились.

"Твой разум затуманен мужским пересказом истории. Вот почему я позвал тебя сюда. Все мои дочери и я - одно целое. Я расскажу тебе, что произошло в то утро, когда дерзкий бог твоего отца Уицилопочтли был перерожден. Я говорю перерожден, потому что, видишь ли, он уже был рожден как один из четырех первоначальных сыновей-создателей Ометеотля. Его рождение для меня было более поздним дополнением, вдохновением, по(На самом деле, все роды чудесны, и мужчина в них - лишь незначительный фактор, но это уже другая история).

"Это было не так много лет назад, когда я ходила по своей собственной поверхности как дочь земли, Коатликуэ. Несколько перьев колибри проскользнули под мою юбку-змейку, оставив мне ребенка, который быстро прилип к моему чреву. Как воинственный Уицилопочтли кипел и писал во мне. Койолксаухки, моя дочь луны, со звонким голосом и колокольчиками на щеках, была на последнем сроке, так что мы обе были полны и ожидали".Я рожала первой, и из нее выскочил ее брат Уицилопочтли, красный, как кровь, бирюзовый, как человеческое сердце, зажатое в жилах.

Как только он вышел в полный рост из моего чрева, он напал на свою сестру, вырвал ее звенящее сердце, разбил ее сияющую славу на кусочки и бросил ее в небо. Поглотив сердце своей сестры, он поглотил четыреста сердец четырехсот южных звезд, украв из каждого немного сущности для себя, чтобы сиять как Солнце. Затем он облизал свои губы и бросил их в небо.Он упивался своей победой и называл себя жарче огня, ярче солнца. На самом деле, это хромой и покрытый отметинами Бог Тонатиух, изначально известный как Нанауатцин, бросился в огонь, чтобы начать нынешнее творение.

Но твой отец присвоил эту роль Уицилопочтли и перенаправил жертвоприношения. А мой сын, Уицилопочтли был ненасытен. Он пронесся через весь космос, после луны и звезд, он ревел, ища следующую жертву и следующую, пока... я не проглотил его. Хе-хе.

Ваш народ склоняется перед ним, покровителем мексиканцев, направившим их к знаку орла, пожирающего змей, который сел на кактус, и тем самым завещавшим им проклятую землю, которая выросла в их могущественную империю Теночтитлан. Они пируют его на тысячах и тысячах сердец, чтобы поддерживать его свет, освещающий их шикарную гонку со временем. У меня нет жалоб; я получаю свою долю.

Но я даю им маленькое напоминание каждую ночь, когда он проходит через мое горло и через мое чрево. Почему нет? Пусть они помнят, что Я нужен им. Я даю ему воскреснуть каждое утро. За его дерзость я даю ему только половину оборота каждого дня, а другую половину Койолксаухки, его звонколицей сестре Луне. Иногда я выплевываю их вместе, чтобы они сражались до смерти, пожирали друг друга, тольковозродиться [затмение].

Почему бы и нет? Просто напоминание о том, что дни человека никогда не длятся долго. Но мать терпит".

Ее образ начал колебаться, как мираж, ее кожа слегка дрожала, как у линяющей змеи. Я позвал ее: "Тлальтекухтли, Мать...?".

Вздох. Стон. Этот голос. "Посмотрите под ноги многочисленных идолов, которых вырезает ваш народ. Что вы видите? Символы Владычицы Земли, Тлалтекухтли, сидящей на корточках Тламатлквитицитль или повитухи, первозданной коры, той, у которой глаза в ступнях и челюсти на каждом суставе".

Земные божества: Тлалтехутли, выгравированный под ногами Коатликуэ

"Послушай, дитя. Я хочу, чтобы мою версию истории записала жрица. Вот почему я позвал тебя. Ты можешь вспомнить ее?"

"Я не жрица, Мать. Я буду женой, возможно, королевой, порождением воинов".

"Ты станешь жрицей, или лучше я съем тебя здесь и сейчас".

"Тогда тебе лучше съесть меня, мама. Мой отец никогда не согласится. Никто не ослушается моего отца. А мой брак обеспечит его Тройственный союз".

"Детали, детали. Помните, в моем облике грозного Коатликуэ я мать наставника вашего отца, Уицилопочтли, бога войны с претензиями на роль Солнца. Ваш отец боится меня. Ваш отец боится вас, если на то пошло. Хехе.

"Дорогая, не могла бы ты погладить мои коготки? Мои кутикулы нуждаются в стимуляции. Это девушка. Не перебивай меня...

"Вернемся к моей истории: первоначальными сыновьями нашего первого создателя, Владыки Двойственности, Ометеотля, были Владыка Ягуаров и Пернатый Змей: молодые Тескатлипоко и Кецакоатль. И эти двое летали повсюду, строя планы и принимая решения относительно дальновидной расы людей, которую им было поручено создать. Это была не вся тяжелая работа: сыновья проводили большую часть своего времени, играя в свои бесконечные игры в мячмежду светом и тьмой: свет побеждает тьму, тьма уничтожает свет, все очень предсказуемо. Все очень эпично, понимаете?

Но у них ничего не было, пока они не заметили меня. Видите ли, Богам нужно было быть нужными, служить и кормить, поэтому им нужны были люди. А для людей им нужен был мир. Все, что они пытались сделать, падало сквозь небытие в мои щелкающие челюсти. Как вы видите, у меня прекрасные челюсти на всех суставах".

"И глаза, и чешуя повсюду", - пробормотал я, завороженный ее мерцающей поверхностью.

"Они называли меня Хаосом. Можете себе представить? Они не понимали.

Только Ометеотль понимает меня, потому что я появился в тот момент, когда он разделил себя на две части. До этого я был частью Его. В тот момент, когда я был выброшен на свет дуальности, я стал валютой, предметом переговоров. И это делает меня, как я это вижу, единственным, что имеет реальную ценность под Пятым Солнцем. Иначе у них нет ничего, кроме пустоты вселенной, полной их идей.

Ягуар Тескатлипоко и пернатый змей Кетцакоатль играли в мяч. У меня было настроение немного развлечься, поэтому я представился любопытным братьям. Я подплыл к поверхности первобытного моря, где Тескатлипока болтал своей глупой лапкой, чтобы заманить меня. Почему бы и нет? Я хотел посмотреть поближе. Я был самодоволен, зная, что являюсь сырьем для их мечты обчеловечество, и они находились в тяжелом положении.

Что касается глупой ноги этого бога, я съел ее. Почему бы и нет? Я отломил ее, на вкус она была как черная лакрица. Теперь этот бог Тескатлипока должен ходить хромая и вращаться вокруг собственной оси до сегодняшнего дня [Большая Медведица]. Самодовольные близнецы, Кетцалькоатль и Тескатлипока, были безжалостны. В виде двух огромных змей, черной и белой, они окружили мое тело и разорвали меня на две части, вздымая мою грудь вверх.чтобы сформировать небесный свод, образующий все 13 уровней, начиная с облаков и заканчивая безраздельным Ометеотлем. Моя крокодилья спина образовала земную кору.

Когда я лежал, всхлипывая и задыхаясь после того, как меня раскололи от макушки до пят, Владыка и Владычица Двойственности ужаснулись наглой жестокости своих сыновей. Все боги спустились вниз, предлагая мне дары и магические силы, которыми не обладало ни одно другое существо: способность рождать джунгли, полные плодов и семян; извергать воду, лаву и пепел; проращивать кукурузу и пшеницу и все секретные вещества, необходимые для того, чтобырождать, питать и исцелять человеческие существа, которые будут ходить по мне. Такова моя сила; таков мой жребий.

Говорят, что я ненасытна, потому что слышат мои стоны. Ну, попробуйте-ка быть постоянно в родовых муках. Но я никогда не сдерживаюсь. Я отдаю свое изобилие так же бесконечно, как время".

Здесь она сделала паузу, чтобы понюхать мою кожу, - "Которая, дорогое дитя, не бесконечна, поскольку мы живем в Пятом и последнем Солнце. Но (я думаю, она лизнула меня) она еще не закончилась, как и мои тайны.

"Ты стонешь, мама, потому что рожаешь? Говорят, ты жаждешь человеческой крови".

"Кровь каждого существа - это моя кровь. От бабочки до бабуина, все они имеют свой собственный восхитительный вкус. И все же, это правда, самая восхитительная сущность живет в крови человеческих существ. Люди - это крошечные вселенные, семена бесконечности, содержащие частицу всех вещей на земле, небе и свете, которые они получают по праву рождения от Ометеотля. Микрокосмические лакомые кусочки".

"Значит, это правда, насчет нашей крови".

"Хммм, я люблю кровь. Но звуки, они просто проходят через меня, чтобы породить мир, вызвать к жизни деревья и реки, горы и кукурузу. Мои стоны - это песня рождения, а не смерти. Так же, как Ометеотль дает каждому новорожденному человеку драгоценное имя и тонали, личный дневной знак, который сопровождает всех, кто входит в этот мир страданий, я жертвую собой, чтобы поддерживать и развивать их.Моя песня вибрирует во всех субстанциях и слоях земли и оживляет их.

Акушерки, tlamatlquiticitl, выполняют свои обязанности от моего имени и просят свою великую сидящую на корточках Мать Тлальтачутль направлять их. Сила рожать - это дар, данный мне всеми богами. Это возмещение за мои страдания".

"Мой отец говорит, что когда ты проглатываешь Солнце каждую ночь, тебе нужно дать кровь, чтобы успокоить тебя, а Солнцу нужно дать кровь, чтобы оно снова взошло".

"Твой отец будет говорить то, что, по его мнению, служит твоему народу".

"Мама, мама... Говорят, что это Пятое Солнце закончится движением земли, могучими потрясениями огненных камней с гор".

"Тлалтехутли пожала своими горными плечами, когда мимо меня пронесся оползень валунов. Ее образ снова начал затуманиваться, как линяющая змея.

"Я должна идти, ты просыпаешься", - прошептала она, ее голос был подобен тысяче крыльев.

"Подожди, мама, мне нужно еще о многом попросить", - начала плакать я. "Подожди!".

"Как мой отец согласится, чтобы я стала жрицей?"

"Драгоценное перо, драгоценное ожерелье. Я отмечу тебя, дитя".

Тлальтачутли больше не говорил. Просыпаясь, я слышал голоса всех повитух мира, тламатлквитицитль, плывущих по ветру. Голоса повторяли одни и те же фразы нашего знакомого ритуала: "Драгоценное перо, драгоценное ожерелье..." Я знал эти слова наизусть.

Драгоценное перо, драгоценное ожерелье...

Вы пришли, чтобы прибыть на землю, где ваши близкие, ваш род, страдают от усталости и изнеможения; где жарко, где холодно, где дует ветер; где есть жажда, голод, печаль, отчаяние, изнеможение, усталость, боль..." (Мэтью Ресталл, 2005).

Даже в юном возрасте я видел, как с каждым новорожденным повитуха принимала мантию великого правителя, тлатоани: "человека, который говорит" о путях и истинах мексиканцев. Было понятно, что повитухи, которые принимали новые души, имели прямую связь с божествами, как и короли, что объясняло использование титула тлатоани.семье, собравшейся на рождение новой души, напоминали о tlamaceoa, "покаянии", которое каждая душа должна совершить перед богами, чтобы отплатить за свою первоначальную жертву в процессе создания мира. (Smart, 2018)

Но почему акушерки говорили сейчас, как будто я рождаюсь? Разве я уже не родилась? Только позже я поняла: я перерождалась, чтобы служить Богине.

Я полностью проснулась, прежде чем голоса повитух прекратились. Я запомнила их слова: "Жертва Матери в лесу Ахуэуэте; собери колючки с кактуса Магуэй... Запомни...".

Я пошел в лес, как было велено, и развел небольшой костер для богини-крокодила, которая так нежно успокаивала меня во сне. Я напевал ей песню, которую пела мне моя мать, когда я был младенцем на ее груди. Я чувствовал, что богиня слушает, извиваясь подо мной. Чтобы почтить ее, я старательно нарисовал два глаза на двух подошвах моих ног, как и на всем ее теле, чернилами, которые мы сделали изКора дерева и медные опилки. Шипом магуи я уколол кончики пальцев, губы и мочки ушей и вылил свое небольшое возлияние на огонь. После изнурительного ритуала кровопускания я погрузился в легкий сон. Это был первый раз, когда я сам делал надрезы, и не последний.

Мне снилось, что богиня проглотила меня, и меня выталкивали из ее двух главных глаз. Мои ноги, казалось, были ранены в процессе, и я проснулся от боли, только чтобы обнаружить, что они покрыты кровью. Два глаза, которые я нарисовал, были вырезаны на моей коже, пока я спал, рукой, которая не была моей.

Я оглядел лес... Я начал плакать, но не от растерянности или боли, несмотря на окровавленные подошвы, а от благоговения и силы Тлальтачутли, поставившей на мне свой знак. В оцепенении я натер раны горячей золой из костра, чтобы очистить их, и плотно обмотал обе ноги хлопковой тканью, чтобы я мог идти домой, несмотря на пульсацию.

Когда я вернулся домой, уже наступила ночь, порезы высохли. Отец рассердился: "Где ты пропадал весь день? Я искал тебя в лесу, куда ты ходишь? Ты слишком мал, чтобы уходить от матери...".

Он пристально посмотрел на меня, и что-то подсказало ему, что все уже не так, как прежде. Опустившись на колени, он распахнул ткань, связывающую мои ноги, и, обнаружив глаза смерти, глядящие из-под моих крошечных ступней, коснулся лбом земли, его лицо стало белым, как отбеленный лен.

"Я начну обучение на жрицу", - торжественно сказала я. Что он мог сказать, видя, что я отмечена?

После этого он часто горячо молился перед своим идолом Коатликом, на когтистых лапах которого были глаза. Отец достал мне специальные кожаные сандалии, как только раны зажили, и велел никому не показывать. Он, который всегда стремился обратить действие Божественного в пользу своего народа.

Кому я должна была рассказать?

Кровь, которая падает

Насилие для народа, говорящего на языке науатль, было танцем между священным и профанным.

Без этого незаменимого партнера Солнце не смогло бы пересечь небесный шар, и человечество погибло бы во тьме. Кровопускание было прямым средством трансформации и средством единения с Божественным.

В зависимости от типа жертвоприношения проявлялись различные формы союза: непоколебимое самообладание воинов, которые приносили в жертву свои бьющиеся сердца; экстатическая самоотдача ixiptla, тех, кто одержим Божественной сущностью (Meszaros and Zachuber, 2013); даже доверчивая невинность детей, сбрасывающих в огонь кровь из собственных пенисов, губ или мочек ушей: во всех случаях,то, что было принесено в жертву, было внешней материальной оболочкой, чтобы получить выгоду для высшей души.

В этом контексте насилие было самым благородным, великодушным и долговечным жестом из всех возможных. Европейскому уму, воспитанному в материализме и приобретательстве, отчужденному от своего внутреннего и внешнего Бога, потребовалось навесить на тех, кого мы сейчас называем ацтеками, ярлык "дикари".

Солнца

Ацтеки говорили: "Сегодня для тебя светит солнце", но так было не всегда.

В первом воплощении мира северный владыка Тескатлипока стал Первым Солнцем - Солнцем Земли. Из-за травмированной ноги он светил полусветом 676 "лет" (13 пучков по 52 года). Его гигантских жителей пожирали ягуары.

Во втором воплощении западный владыка Кецалькоатль стал Солнцем Ветра, и его мир погиб от ветра через 676 "лет". Его обитатели превратились в человекоподобных обезьян и скрылись на деревьях. В третьем воплощении Синий Тлалок стал Солнцем Дождя. Этот мир погиб от огненных дождей через 364 "года" (7 пучков по 52 года). Говорят, некоторые крылатые существа выжили.

В четвертом воплощении жена Тлалока, Чальчиухтликуэ, стала Солнцем Воды. Ее любимый мир погиб в потоках ее слез через 676 "лет" (некоторые говорят о 312 годах, что составляет 6 пучков по 52 года). Некоторые плавниковые существа выжили.

Пятое солнце

В нынешнем, пятом воплощении мира боги провели собрание. Пока все складывалось неудачно.

Какой бог мог пожертвовать собой, чтобы создать Пятое солнце? Никто не вызвался. В темном мире единственный свет давал большой костер. В конце концов, маленький Нанауатцин, хромой, прокаженный бог, принес себя в жертву и смело прыгнул в пламя. Его волосы и кожа потрескались, когда он потерял сознание в агонии. Смиренные боги склонили головы, и Нанауатцин воскрес как солнце, прямо над головой.восточный горизонт. Боги ликовали.

Но у маленького, болезненного Нанахуацина не хватило сил для долгого пути. Один за другим другие боги вскрывали их груди и приносили в жертву чистую пульсирующую жизненную силу их сердец, а затем бросали их славные тела в огонь, их кожа и золотые украшения таяли, как воск в пламени, прежде чем Пятое Солнце смогло взойти. И это был первый день.

За эти задачи люди (еще не созданные) должны были неустанно каяться перед своими создателями, особенно перед Солнцем, известным тогда как Тонатиух.

Гораздо позже, когда бог войны Уицилопочтли спустился вниз, чтобы вести народ мексиканцев, он стал возвышаться над всеми другими богами и занял пост Солнца. Его аппетит был в геометрической прогрессии.

Люди должны были проверять пульс рек, биение сердца Земли; человеческие голоса должны были шептать духам и модулировать ритмы планет и звезд. И каждое минутное колесо, тик и поток, священное и мирское, должно было быть обильно смазано кровью человека, потому что жизнь не была данностью.

Хуэйтоццоцтли: месяц долгого бдения

Почитание божеств сельского хозяйства, кукурузы и воды

Говорит Ксиухпопокацин (вспоминает свой 11-й год, 1443):

Во время правления Ицкоатля его советник, Тлакаэлель, уничтожил большую часть письменной истории мексиканцев, чтобы возвысить и установить Уицилопочтли на место бывшего Солнца.

Тлакалаэль сжег книги. Мой собственный отец, служа в качестве Чиуакоатля императору, был наделен руководящим видением и полномочиями во всех вопросах стратегии. Да, отцовская чистка нашей истории проводилась от имени короля Ицкоатля, но элита знала, кто на самом деле был главным. Это всегда был мой отец, "женщина-змея" короля.

Он отдал приказ, но именно я услышал голоса наших предков из Места Тростника [тольтеки], вздохи Киче и Юкатека [майя], стоны Резиновых Людей [ольмеки], запечатленные в нашей коллективной памяти - жалобные.

Голоса плакали и шептали все двадцать дней и ночей Хуэйтозоцтли, четвертого месяца, когда мы почитали древних, связанных с посевами, маисом, плодородием... Хуэйтозоцтли, это был "месяц великого бдения". По всей земле все участвовали в домашних, местных или государственных ритуалах во время жары сухого сезона, чтобы начать новый цикл роста.

В деревнях совершались жертвоприношения "сдирания кожи", и жрецы надевали свежие туши, шествуя по городам в честь Xipe Totec, бога плодородия и омоложения. Ему мы обязаны новым ростом кукурузы, а также болезнями, если он разгневается в тот год.

На горе Тлалок люди приносили в жертву могущественному богу дождя кровь плачущего мальчика. Ему перерезали горло над пышными горами еды и даров, принесенных вождями всех соседних племен в пещеру Тлалока. Затем пещеру запечатывали и охраняли. Должное раскаяние за все необходимые дожди. Говорили, что Тлалок был тронут искренними слезами ребенка и послал в пещеру мальчика.дожди.

Мое бдение в течение этого месяца "Великого бдения" заключалось в том, чтобы бодрствовать каждую ночь, пока звезды не отступят, чтобы слушать наставления древних, передаваемые по ветру.

Без нашего священного знания все погаснет во тьме невежества". Я задавался вопросом, как мой отец мог оправдать это своим священным долгом давать советы королю в служении богам? Он сказал, что это было возрождение для народа мексика [ацтеков], что мы были "избранным народом" Уицилопочтли, и он был нашим покровителем, как Солнце для нас, которому поклонялись больше, чем всем другим божествам. Мексиканцылюди будут вечно гореть в славе Его света.

"Перерождение. Что мужчины знают о рождении?" - спросил я его. Я видел, как мои слова резанули его. Почему я всегда сражался? В конце концов, он был благородным и самоотверженным воином.

Когда Тлалакаэль пытался заставить замолчать старые истории, содержащиеся в кодексах, возможно, он упустил из виду тот факт, что нельзя похоронить голоса. Знания все еще хранятся в головах, сердцах и песнях стариков, шаманов, прорицателей, повитух и мертвых.

Так сильно мы почитали духов во всем, что, как было сказано, мы, мексиканские женщины, Мы, женщины, часто с благоговением подбирали зерна маиса, найденные на полу, утверждая: "Наше пропитание страдает: оно лежит и плачет. Если мы не соберем его, оно обвинит нас перед нашим господином. Оно скажет: "О наш господин, этот вассал не подобрал меня, когда я лежала".разбросанные по земле. Накажи его!" Или, возможно, мы должны голодать". (Сахагуин по Морану, 2014)

У меня болела голова. Я хотел, чтобы голоса прекратились. Я хотел сделать что-нибудь, чтобы успокоить предков, чьи драгоценные дары, история, которую мы записали в наших священных книгах, была узурпирована более удобным мифом.

В Теночтитлане в течение четвертого месяца, когда умиротворялись все владыки земледелия, мы также чествовали нашего нежного покровителя Чальчиухтликуэ, божество-предводитель четвертого солнца и благодетельную богиню текущей воды, которая с такой любовью ухаживала за водой, ручьями и реками.

В ходе ритуала, состоящего из трех частей, каждый год жрецы и юноши выбирали идеальное дерево из лесов вдали от города. Это должно было быть огромное, космическое дерево, корни которого хватали подземный мир, а ветви с пальцами касались 13 небесных уровней. Во второй части ритуала это монолитное дерево сотня мужчин несли в город и устанавливали перед Темпло Майор, величайшим из всех, что есть в городе.Над главной лестницей, на самом высоком уровне пирамиды, находились святилища Уицилопочтли и Тлалока, богов войны и дождя. Там дерево было великолепным подношением от самой природы для владыки Тлалока.

Наконец, это же массивное дерево было доставлено на берег близлежащего озера Тескоко и перевезено с караваном каноэ в Пантитлан, "место, где озеро имело свой сток" (Smart, 2018) В одной из лодок молча сидела совсем юная девушка в голубом одеянии с гирляндами переливающихся перьев на голове.

Мне, как жрице, прошедшей обучение и дочери Тлалакаэля, было разрешено отправиться с командой моего отца на каноэ к месту, где они привязывали лодки для ритуала. Мы с девушкой прошмыгнули мимо друг друга. Мы были в разных каноэ, но достаточно близко, чтобы держаться за руки. Она явно была крестьянкой, но откормленной на мясе ламы и опьяненной какао и зерновыми духами; я видела, как алкоголь стекленел.Мы были почти одного возраста. Наши отражения сливались в воде и незаметно улыбались друг другу.

Когда я вглядывался в озеро под нами, начались песнопения. Как по команде, на поверхности образовался водоворот - отверстие, которое искали жрецы. Я был уверен, что слышал смех любящей матери воды, Чалхчиухтликуэ, Нефритовой Юбки, ее волосы вились вокруг головы, словно маня нас в другой мир, водный край за водой.

Голос жреца и голоса в моей голове говорили все быстрее и быстрее: "Драгоценная дочь, драгоценная богиня; ты отправляешься в другой мир; твои страдания закончились; тебя будут почитать на западном небе вместе со всеми героическими женщинами и теми, кто умирает при родах. Ты присоединишься к вечернему заходу Солнца".

В этот момент жрец поймал молчаливую синюю девушку в стремительный захват, мастерски перерезал ей шею, держа открытое горло под поверхностью, чтобы ее кровь смешалась с потоком воды.

Голоса прекратились. Единственным звуком был звон внутри меня. Чистая, высокая нота, как флейта Тескатлипоки, общающаяся с богами. Старый жрец произносил песнопения и нежные молитвы Богине, которая так любит человечество, что дарит нам реки и озера, но я не слышал ни звука из его шевелящихся губ. После долгого мгновения он отпустил. Пернатое дитя поплыло в водовороте, чтобы сделать последнее вращение имягко скользнул под поверхность, приветствуемый другой стороной.

После нее гигантское дерево, которое было срублено в горах и установлено перед Темпло Майор перед тем, как его переправили в Пантитлан, было подано в водоворот и принято.

Без голосов в голове, без сформулированных мыслей, кроме желания раствориться в звенящей тишине воды Чалхчиутликуэ, я с головой окунулся в озеро. У меня было смутное желание последовать за мрачной девушкой в "другое место", скорее всего, в Чинкалько, особый рай, предназначенный для младенцев и невинных детей, которых кормят молоком, капающим с ветвей питательных деревьев, в то время какожидая возрождения.

Пожилой священник с рукой, которая перерезала горло так же безболезненно, как перышко по щеке, подхватил меня за мокрую лодыжку и осторожно поднял на борт. Он едва покачивал каноэ.

Когда голоса зазвучали снова, первым я услышал голос священника, который нараспев направлял свое прекрасное подношение в обитель богинь. Он все еще держал меня за одну ногу, чтобы я не смог снова нырнуть. Он нараспев, не отрывая глаз от воды, произнес последний слог, и водоворот, который он открыл своей силой, отступил обратно в спокойную гладь озера. Богиня быладовольна.

Сразу же после этого раздался вздох, и моя нога с грохотом весла опустилась в каноэ. Люди во всех маленьких лодках, которые гребли вместе с нами к Пантитлану, уставились на звук сквозь освещенную факелами темноту.

Жрец видел знак Тлальтекутли, два глаза на подошвах моих ног.

С молниеносной быстротой он опустился на колени, обмотал мои ноги кожей и своим грозным взглядом запретил всем присутствующим произносить хоть звук. Он был одним из людей моего отца, как и все они. Он должен был понять, что это дело рук Богини. Он быстро бросил взгляд на Тлакаэлеля, проверяя, знает ли уже мой отец. Змеиная женщина, которой он был, конечно, знала.

Мы ехали домой в тишине, если не считать голосов древних, которые теперь звучали спокойнее. Я дрожал. В тот год мне было одиннадцать лет.

Когда мы вернулись домой, отец схватил меня за волосы, которые к тому времени спустились почти до колен. Я нарушила ритуал и открыла свои тайные глаза. Я не знала, за что именно буду наказана. Я чувствовала его ярость через его хватку, но мои волосы были мокрыми и скользкими, и я знала, что отец никогда не посмеет причинить мне боль, поэтому я попыталась вырваться.

"Отпусти меня", - кричала я и извивалась, пока мои волосы не выскользнули из его хватки. Я знала, что мои волосы особенно пугают его, и использовала это в своих интересах. "Твое прикосновение превращает меня в лед".

"Твоя жизнь - не твоя жертва", - крикнул он, отступая от меня.

Я стоял на своем, глядя на отца, которого боялся каждый мужчина, а я, даже будучи ребенком, не дотягивающим до его груди, не боялся.

"Почему я не могу умереть, чтобы почтить память наших предков, принести себя в жертву богине в священный месяц Уэйтозоцтли, пока я молод и силен? Вы хотите, чтобы я жил обычной жизнью и страдал в Миктлане после смерти от старости?".

Я был готов к новой драке, но не был готов к проявлению эмоций. Его глаза наполнились слезами. Я видел, что он плакал от беспокойства за меня. В замешательстве я продолжал атаковать: "И как вы могли сжечь священные книги, стереть историю нашей расы, народа мексика?".

"Ты не можешь понять". Он говорил мягко. "Мексиканцам нужна история, которую мы им дали. Посмотри на весь прогресс, которого добился наш измученный народ. У нас не было ни родины, ни еды, ни места, где мы могли бы упокоить наших детей, пока наш бог-покровитель Уицилопочтли не привел нас сюда, на остров Тескоко, где мы увидели великое знамение - орла, пожирающего змею на вершине кактуса, и построили здесь наш процветающий город".Поэтому на нашем флаге Теночтитлана изображен орел и кактус, потому что мы были избраны Уицилопочтли и направлены в это место для процветания".

Флаг Мексики был вдохновлен символом основания империи ацтеков

"Многие говорят, отец, что наше племя прогнали отовсюду, потому что мы вели войну с нашими соседями, захватывали их воинов и даже их женщин, чтобы принести их в жертву нашему голодному Богу".

"Ты молод; ты думаешь, что все понимаешь. Уицилопочтли дал нам нашу божественную миссию "кормить Солнце кровью", потому что мы единственное племя, достаточно смелое, чтобы выполнить ее. Миссия - это служение творению, служение нашим богам и нашему народу. Да, мы кормим его кровью, своей и наших врагов, и они живут благодаря нашему покровительству.

Мы поддерживаем вселенную своими жертвоприношениями. И в свою очередь мы, создавшие великий Тройственный союз народов науатль, стали очень могущественными и очень великими. Все наши соседи платят нам дань шкурами животных, какао-бобами, эссенцией, драгоценными перьями и специями, а мы позволяем им свободно управлять собой.

В обмен они понимают, что должны вносить свой вклад в поддержание нашего Бога. Наши враги боятся нас, но мы не воюем с ними и не захватываем их земли. И наши граждане процветают; от дворян до крестьян, все имеют хорошее образование, прекрасную одежду, обильную пищу и места для жизни."

"Но голоса... они кричат..."

"Голоса всегда были там, Дорогой. Жертвовать собой, чтобы спастись от них - не самое благородное дело. Твои уши настроены на них больше, чем у других. Я раньше тоже слышал их, но теперь все реже и реже. Ты можешь направлять их".

Я ненавидела своего отца. Он лгал? Я зависела от каждого его слова.

"Я открою тебе секрет: кодексы и книги мудрости в безопасности. Их сжигают только для показухи, для масс, для которых сакральные знания только запутывают и усложняют их простую жизнь".

"Почему это ваше право - не пускать меня по воде в другой мир, где все тихо мирно? Почему я не могу отдать то, что мы просим многих других отдать нашим богам?".

"Потому что, я уже говорил тебе, наша жизнь никогда не принадлежит нам, и предки выбрали тебя для чего-то другого. Разве ты не заметил, что они открывают свои секреты лишь немногим? Думаешь, они будут счастливы, если я позволю тебе умереть?"

Я не знал, говорит ли он мне невидимую правду или просто лжет, чтобы манипулировать. Ничто не было выше его, ибо он был выше всего, даже добра и зла. Я не доверял ему полностью и не мог жить без зеркала, которое он держал для мира, чтобы я мог в него заглянуть.

'Король должен умереть'

Цари, жрецы и шаманы в традиционных культурах были представителями бога на земле - с тех пор, как с сожалением ушел в прошлое тот далекий золотой век, когда люди могли напрямую общаться со своими богами.

Работа короля заключалась в том, чтобы защищать свой народ и делать свое королевство плодовитым и процветающим. Если его считали слабым или больным, его королевство было уязвимо для нападения врагов, а его земля подвергалась засухе или увяданию. Тело правителя было не просто метафорой его королевства, а реальным микрокосмом. По этой причине существуют древние, хорошо задокументированные традиции убийства короля, практикуемые в цивилизацияхтак далеко друг от друга, как Египет и Скандинавия, Мезоамерика, Суматра и Британия.

Чем полнее земной царь мог воплотить в себе божественное присутствие и сознание, тем благоприятнее и успешнее был исход жертвоприношения. При первых признаках упадка или по истечении заранее определенного срока (который обычно совпадал с астрономическим или солнечным циклом или событием) царь немедленно лишал себя жизни или позволял себя убить. Его тело расчленялось и съедалось (вЭтот высший акт благословения обеспечивал царю статус божественного бессмертия как на земле, так и в загробной жизни, и, что более важно, его жертвоприношение было абсолютным требованием для благополучия его подданных (Frazer, J.G., 1922).

Концепции расчленения и поглощения, транссубстанционализации, омоложения жертвенной жертвы - известная мифическая тема: Осирис был разрезан на куски и восстановлен, чтобы родить сына; Вишну разрезал богиню Сати на 108 частей, и где бы части ни упали, они стали местом пребывания богини на земле; тело и кровь Иисуса ритуально поедаются христианами во всем мире.

Со временем, по мере деградации мирового сознания в сторону материализма (что продолжается и по сей день), священные ритуалы утратили свою силу и чистоту. Цари стали приносить в жертву вместо себя своих сыновей, потом чужих сыновей, потом суррогатов или рабов (Frazer, J.G., 1922).

В высокодуховных культурах, таких как ацтеки, чьи умы и сердца все еще были восприимчивы к "другой стороне", от этих временных человеческих богов (или богинь) полностью ожидалось не только сходство с богом, но и достижение и проявление божественного внутреннего сознания. На языке науатль слово, обозначающее людей, в чьи тела вселилась или овладела сущность бога, было ixiptla.

Человек, который стал богом

В Теночтитлане, в месяц Токскатль, сухости, пленного раба превращали в бога Тескатлипоку и приносили в жертву в полдень - обезглавливали, расчленяли, жрец носил его распластанную кожу, а плоть ритуально распределяли и съедали вельможи. Годом ранее, будучи безупречным воином, он состязался с сотнями мужчин, чтобы быть избранным в качестве иксиптла, бога на год.

Император Теночтитлана (который также был человеческим представителем Тескатлипоки) понимал, что этот бог-самозванец был заступником царя после смерти. После кропотливой подготовки и обучения раб-бог был отпущен бродить по сельской местности. Все царство осыпало его подарками, едой и цветами, поклонялось ему как воплощению бога и получало его благословения.

В последний месяц ему давали четырех девственниц, дочерей из знатных семей, которые должны были стать его женами на 20 дней перед смертью. Таким образом, вся жизненная драма царя-бога разыгрывалась в кратчайшие сроки. Каждый этап годичной подготовки должен был быть выполнен безоговорочно, чтобы обеспечить силу важнейшего ритуала.

Ксюхпопокацин говорит (вспоминая свой 16-й год, 1449)

Когда мне было 16 лет, целомудренная как песок, я носила семя Бога в своем животе.

О, как я любила его, Тескатлипока, Дымящееся Зеркало, Ягуар-Земля-Первое Солнце, Владыка северной тьмы, Полярная Звезда, мой единственный и неповторимый возлюбленный.

Это был месяц Токскатль, "сухость", когда земля стынет и трескается, когда мой возлюбленный, мой муж, мое сердце было добровольно принесено в жертву. Я расскажу тебе, что произошло.

Но конец его истории был написан раньше начала, поэтому я расскажу вам сначала последнюю часть:

Моя любовь будет героем-спасителем в великой церемонии Токскатль. Обсидиановый клинок возьмет его голову, сверкающую перьями, как Плеяды сливаются с полуденным Солнцем, точно над головой, открывая канал к небесам. Его душа взлетит вверх, чтобы присоединиться к Солнцу в его чудесном полете по небу каждое утро; и королевство будет расти и процветать под величием его.Его жертвоприношение должно было быть неукоснительно выполнено, и, без промедления, новый Тескатлипока должен был быть выбран и обучен на следующий год.

Я полюбила его с первого взгляда, как раба; я любила его каждый рассвет, когда он тренировался во дворе храма; я любила его как любовника, как мужа, как отца моего ребенка; но больше всего я любила его как Бога, в которого он превратился на моих глазах, из моих рук.

Владыка Тескатлипока, чьей обителью была звезда Северного полюса, был владыкой омоложения, реанимации. Наш царь-годовик, слуга и повелитель четырех квадрантов Вселенной, Бог-ягуар с почерневшей кожей и золотой полосой через все лицо... но он был не только таким.

Я пошел с отцом в тот день, когда его выбрали, новобранцем среди сотен рабов и пленных воинов, борющихся за честь быть избранным. Когда мне исполнилось 14 лет, я ушел из дома, чтобы пройти обучение у старых жриц, но мой отец, Тлалкалаэль, часто посылал за мной по важным ритуальным делам. "Мне нужно, чтобы ты спросил у предков...", - начинал он, и мы уходили.

В то утро я следовал за ним и его людьми и осматривал сияющее поле. Столько голой кожи, заплетенные в косы и расшитые бисером блестящие волосы, пульсирующие татуированные руки. Мне было шестнадцать, и я все видел.

Наш Тескатлипока должен был быть "в расцвете сил, без изъянов и шрамов, бородавок и ран, нос прямой, не крючковатый, волосы прямые, не вьющиеся, зубы белые и ровные, не желтые и не косые..." Голос моего отца продолжал и продолжал.

Мы должны были выбрать голос Бога на этот год, прикосновение Божественного к земле, чтобы питать и просвещать народ. Всем воинам раздали мечи, булавы, барабаны и флейты и приказали сражаться, бегать, играть музыку.

"Тескатлипока должен дуть в трубы так красиво, чтобы все боги склонились, чтобы послушать". Именно из-за его игры я поручил отцу выбрать мне возлюбленную.

Он повернулся лицом к северу, направлению Тескатлипоки и смерти, и выдул такую чистую и низкую ноту, что древний крокодил земли, Тлальтекухтли, завибрировал и застонал, ее бедра задрожали между корнями деревьев. Ее голос, голос древнего Единого, застонал в моем ухе.

"Аххх, снова... нога болтается... но на этот раз для тебя, дитя мое...".

"Это Он, Отец", - сказал я. И это было сделано.

Таким необычным был этот год. Я наблюдал из тени, как наш избранник, наш протеже-Бог, украшал себя человеческими и звериными шкурами, золотом и бирюзой обсидиана, гранатами, гирляндами и прическами из переливающихся перьев, татуировками и катушками для ушей.

Они взяли его как дерзкого юношу и обучили его быть богом, не только по одежде и форме, но и по истине. Это я наблюдал за его совершенным ртом и губами, когда люди короля дразнили придворный диалект с его некультурного языка. Я носил воду из колодца во дворе, когда придворные маги обучали его тайным символам и жестам танца, ходьбы и эротики. Это я, невидимый, был тем, ктов обмороке пряталась, когда его флейта заиграла так изысканно, что сами боги присоединились к разговору.

Небесный Бог Тескатлипока, глядя вниз из своего астрального дома в созвездии "большого ковша", наблюдал за своим человеческим олицетворением и решил войти в него. Он вселился в тело моего сияющего возлюбленного, как рука в перчатку. Я была безнадежно влюблена, когда он был еще пленником, а затем борющимся духовным инициатором, но когда он полностью воплотился в самого Темного Бога-Ягуара, онбыл для меня душой земли.

После периода обучения моей любви было приказано гулять по королевству, бродить, где ему вздумается, за ним следовали полчища юношей и девушек, его возвеличивали, угощали, привлекали и пировали все, мимо кого он проходил. Четыре юноши следили за каждым его вдохом, а еще четыре - за выдохом. Его сердце было буйным и переполненным; он ни в чем не нуждался и проводил свои дни, пыхтя над своим кулаком.курительной трубки, вытягивая из воздуха цветы и исполняя на своих четырех флейтах гармонию четвертей космоса.

Но к ночи он возвращался отдохнуть в храм, и я видел, как он смотрит в свое дымчатое зеркало и размышляет об ограниченности и темноте человеческого существования. Должно быть, это был такой тяжелый груз - быть наделенным видением творцов, даже на короткое время.

Однажды ночью я подметал полы в храме, когда увидел его, стоящего на коленях в темноте. Восемь его слуг, совсем маленьких мальчиков, крепко спали в куче на полу. Я чуть не упал на него в темноте.

"Ты, - сказал он, - ты, которая наблюдаешь за мной. Ты, которая слышишь голоса рядом с собой. Что они говорят, длинноволосая девочка?"

Мое сердце остановилось, кожа онемела.

"Голоса?" Я замялся. "Что ты знаешь о голосах?"

"Ну, иногда вы на них отвечаете", - улыбнулся он. "А ваши голоса могут отвечать на ваши вопросы?"

"Иногда", - сказала я почти шепотом от волнения.

"Отвечают ли они на все ваши вопросы?"

"Не все", - сказал я.

"А-а-а. Спроси их у меня", - поддразнил он. "Я расскажу тебе".

"Нет... я..."

"Пожалуйста, попроси их у меня". Он говорил так умоляюще. Я вздохнула.

"Боишься ли ты умереть?" - вырвалось у меня. То самое, о чем нельзя спрашивать. То самое, о чем я все время задавалась вопросом, но никогда, никогда не спросила бы о его ужасном конце, нависшем над ним так близко".

Он засмеялся. Он знал, что я не хотела причинить ему боль. Он коснулся моей руки, чтобы дать мне понять, что он не сердится, но от его прикосновения по волосам на моих ногах и руках пробежал жар.

"Видишь ли, Тескатлипока сделал со мной странные вещи. Я самый живой из всех, кем когда-либо был, но половина меня находится за гранью жизни, а другая половина - за гранью смерти".

Я больше ничего не сказал, не желая ничего слышать, яростно подметал каменный пол.

Моктесума I, нынешний царь Теночтитлана, иногда забирал моего возлюбленного в свои царские покои на несколько дней подряд, одевал его в свои одежды и щиты воинов. В сознании народа царь был также Тескатлипокой. Мой Тескатлипока был тем, кто каждый год умирал за вечного царя. Таким образом, эти двое были почти одним целым, отражениями в зеркале, взаимозаменяемыми.

Однажды, когда он выходил из покоев короля, я вышла из тени, надеясь встретить взгляд моего возлюбленного. Но в тот раз его глаза смотрели сквозь меня в другие измерения, как у полноценного Бога, которым он стал.

Наступало время Токсатля, пятого месяца нашего 18-месячного календаря. Токсатль означал "сухость". Это был месяц его жертвоприношения, в полдень, после еще 20 восходов и 19 закатов. Мне было почти 17. Главная жрица позвала меня к себе.

"Приготовьтесь", - это все, что она сказала.

Каждый год выбирали четырех дочерей из мексиканской знати, чтобы они стали подобно четырем богиням земли, четырем женам иксиптла Тескатлипоки. Хотя я была жрицей, не жила со своей семьей и отказалась от своего знатного статуса, они выбрали меня в качестве четвертой жены. Возможно, они сделали это потому, что я была первой рожденной дочерью в королевской линии царей Теночтитлана, или, что более вероятно, потому чтоЯ была так явно влюблена в него, что они боялись, что я умру.

Я постилась три дня и купалась в священных источниках, щедро кропила собственной кровью яму для костра, втирала цветочные масла в волосы (теперь уже до колен), украшала свои ноги и запястья красками, драгоценностями и перьями. Я посещала лес Ахуэуэте и приносила жертвы Матери Тлальтекухтли. Четыре богини земли - Ксочикетцаль, Ксилонен, Атлатонан и Уиксточиуатль - былипризванные с земли и из небесных обителей своих, чтобы благословить нас, как четыре жены Избранного.

Мы были простыми девочками, которые в одночасье стали женщинами; не только женщинами, но и женами; не только женами, но и Богинями. Наш мир перевернулся, когда мы, пять детей, или пять молодых женщин и молодой мужчина, или пять Богов в человеческом обличье, исполняли древние ритуалы, от которых зависело продолжение существования Вселенной.

20 дней моего брака в месяц Токскатль прошли в странном сне. Мы впятером отдали себя силам, выходящим за пределы нашего ограниченного существования, опьяненные чувственной экстравагантностью момента и пустотой вечности. Это было время полной капитуляции, отпущения грехов, растворения друг в друге и в благочестивом присутствии.

В нашу последнюю полночь, ночь перед тем, как нам всем предстояло расстаться, опьяненные насыщенным черным какао, песнопениями и бесконечными занятиями любовью, мы вышли за Ним на улицу, рука об руку. Женщины игриво заплетали мои волосы в четыре косы, каждая брала толстую прядь и делала вид, что кружит вокруг меня, как четыре pola voladores, совершающие свои 13 смертельных поворотов в воздухе. Как и те мужчины, подвешенные далеко надЗемля и вращение, мы поняли хрупкость и взаимосвязь всего живого. Мы смеялись до слез.

Я распустила свои косы и разложила волосы веером на сухой земле, и мы впятером легли на нее, как на кровать. Наш муж лежал в центре, как пропитанный пыльцой центр цветка, а мы, четыре женщины, расположились вокруг него, обнаженные, как лепестки, и смотрели на звезды.

"Будьте спокойны, мои благословенные жены великой земли. Смотрите на север и смотрите на самую яркую звезду; отгоните все другие мысли прочь". Мы лежали во внутренней тишине в единении в течение нескольких долгих минут.

"Я вижу", - воскликнул я. - "Я вижу, как звезды вращаются вокруг и вокруг центральной точки, каждая в своем отдельном канале".

"Да, вокруг Полярной звезды".

"Правитель - яркий, Полярная звезда, остающаяся неподвижной в центре".

"Именно, - улыбнулся Тескатлипока, - я и есть эта звезда. Я буду с тобой, в центре северного неба, неподвижная, наблюдающая, никогда не заходящая".

Вскоре и другие жены увидели видение: все северные звезды вращались по быстрым орбитам, вращаясь вокруг центральной точки над горизонтом, создавая вихревой узор, похожий на крутящуюся вершину.

"Почему мы можем видеть движения в небе, когда ты с нами, - спросил Атлатонан, - а когда мы одни, они выглядят как обычные звезды, Господи?"

"Я расскажу вам одну историю, - сказал он.

"Мой отец, Ометеотль, создал мужчин и женщин из осколков костей, украденных Кецалькоатлем и его двойником Ксолотлем из подземного мира (ибо, если ты не возьмешь своего двойника с собой в подземный мир, ты не вернешься). Он, Ометеотль, Единый Творец, измельчил осколки костей и смешал их со слюной и кровью богов, чтобы сформировать свое самое совершенное творение - человечество. Он с нежностью смотрел наэти благородные существа ходили по земле, но через некоторое время боги напустили туман в глаза людей, так что они могли видеть только сквозь дымку".

"Почему?" - спросили мы все в унисон.

"Чтобы они не стали слишком похожими на богов. Они боялись, что люди перестанут служить своим господам и повелителям, если будут считать себя равными. Но, как воплощение Тескатлипоки, я могу использовать свое зеркало, чтобы отражать правду обратно людям, счищать туман с глаз людей, чтобы они могли хотя бы мимолетно взглянуть на реальность. Сегодня вечером мои любимые сестры и жены могут наблюдать".небо, каким его видят боги".

Ксочикетцаль начал рыдать: "Ты знаешь, мы не будем продолжать жить, когда ты уйдешь. Мы решили умереть с тобой, повелитель ягуаров".

"Твоя жизнь не принадлежит тебе", - сказал он. Снова эти слова. Слова моего отца.

"Продолжай наблюдать, через несколько часов ты увидишь восход Бога Солнца, и он развеет эти темные ночные мысли. В тебе сейчас живет мое семя, чтобы расцвести и оживить благородный род, обожествить плоть всех людей. Путь, проложенный для тебя, - оставаться и ухаживать за этой крошечной искрой, пока она не превратится в пламя, и тогда ты будешь питать огонь своей расы. Ты можешь сказать своим сыновьям-воинам и воинам-носителям.дочери о своем отце, Тескатлипоке, пленном рабе, зеркале короля, темном повелителе ягуаров, чья голова висит на черепной коробке в могучем Темпло Майор и чья душа летит вместе с Уицилопочтли".

"Пока ты не переродишься в колибри, как все воины", - улыбнулась я.

"Да. После четырех лет служения Солнцу я стану колибри, которая приходит в гости к окнам моих сыновей и дочерей". Мы рассмеялись при этой мысли.

Мы лежали на спине, на широком, мягком круге моих волос. Он потянулся за своей флейтой в тот самый момент, когда я высунула обсидиановый нож из его пояса, так что он так и не почувствовал ее.

Все еще лежа, Он начал играть песню, такую прекрасную и печальную, что мы смочили грязь слезами. Такую нежную и чистую, что все лорды и леди под двенадцатым небом остановили свои дела, чтобы посмотреть вниз, улыбнуться и напевать.

Мелодия оказывала на нас странное воздействие, она одновременно углубляла и успокаивала нашу боль. Он сказал просто: "Я также Бог памяти".

Он глубоко вздохнул: "Я открою тебе свой последний секрет: чем ближе к смерти, тем больше красоты".

В этот момент я отрезал волосы обсидиановым ножом от уха до уха. Все вздрогнули и поднялись, задыхаясь, глядя на мою массу волос, разметавшуюся, как туша, по сухой земле, нашему брачному ложу, нашему погребальному савану. Я собрал их и отдал нашей возлюбленной.

"Когда ты ляжешь на раскаленный камень, где тебя будут резать, обещай, что положишь под себя волосы".

В знак солидарности остальные три жены отрезали свои волосы и добавили свои к моим, добавив: "Чтобы мы могли лечь с тобой в последний раз". Он прикрепил длинные ножны из наших четырех волос вместе к своему плащу из ягуара. Мы поцеловали лицо Бога и знали, что никогда не прикоснемся к другому мужчине, пока живы.

На следующее утро прекрасные трубы четырех направлений были ритуально разбиты, а наш возлюбленный был помещен в изолятор. В течение последних пяти дней он сидел в тихой медитации, готовясь к смерти.

О, только на такой короткий срок вы одолжили нас друг другу,

потому что мы обретаем форму в Твоем акте рисования нас,

и мы принимаем жизнь в твоих картинах, и мы дышим в твоем пении.

Но только на такой короткий срок вы одолжили нас друг другу.

Потому что даже рисунок, вырезанный в обсидиане, исчезает,

и зеленые перья, перья короны, птицы кецаль теряют свой цвет, и даже звуки водопада угасают в сухой сезон.

И мы тоже, потому что лишь на короткое время вы одолжили нас друг другу. (Ацтек, 2013: оригинал: 15 век).

Мы, богини, превратившиеся в девушек, снова плакали, пока бог дождя Тлалок не выдержал и не вылил на нас воду, чтобы заглушить плач. Вот почему в тот год дожди пришли рано, вместо того чтобы ждать, пока маленького мальчика принесут в жертву на холме Тлалока.

Смерть величайшего воина

Цветочные войны это бескровные сражения, предназначенные для захвата вражеских воинов для принесения их в жертву

Тлакалаэль говорит в последний раз (1487):

Утро перед днем моей смерти:

Я слишком живая.

Мое тело кипит от крови ста тысяч сердец, вырванных, как цветы из ста тысяч воинов, расцветающих. Расцветающих в бою, сверкающих перьями и драгоценными камнями; расцветающих, когда их связывают и проводят по городу, только что собранных пленников, еще благоухающих от женщин, с которыми они спали в ночь перед войной. Они расцветают завтра, в последний раз, как цветы для наших богов,пульсирующие сердца, вырванные из их дергающихся тел и предложенные лучам солнца в руках наших священников, переводчиков между человеком и Богом, палачей.

Сегодняшний букет - это трофеи последней "цветочной битвы". В конце концов, именно поэтому я назвал их "цветочными войнами", почему мы так стараемся подстроить эти битвы, инсценируя их с нашими более слабыми врагами, чтобы захватить, но не убить их самых зрелых воинов.

Нашим богам нужны поля, с которых они собирают души для своего ужина. Они растут на землях наших соперников, и мы собираем их в контролируемом количестве, чтобы поддерживать циклы. Их сердца расцветают для нас. Они могли бы отказаться играть свои роли, но мы превосходим их числом, и они выживают в наше удовольствие. Кровь наших вражеских воинов течет в жилах мексиканской знати Теночтитлана. Этодрагоценная сущность, доступная только из человеческой жизни, насыщает прожорливого, братоубийственного узурпатора, краснолицего Уицилопочтли, потусторонний образ нашего Пятого, и нашего последнего, Солнца.

Сегодня я живу, и мое тело, кажется, всегда жизненно важно, подпитываемое свежей кровью.

Завтра последний и самый важный день великой церемонии Xipe-Totec [равноденствия], когда солнце восходит на востоке, день равновесия, когда дневной свет и темнота имеют равные часы. Мы устроили эту феерию, чтобы заново освятить только что отстроенный Templo Mayor. В рамках беспрецедентного празднования я организовал, чтобы наш недавно вступивший в должность, но бесстрашный и стратегический император, Ахуитцотль, принес в жертву20 000 воинов, в течение четырех дней, на 19 алтарях Теночтитлана.

Военные стражники в головных уборах Уицилопочтли из орлиных перьев охраняют дорогу, ведущую к великим ступеням. Сегодня последняя четверть нашей группы вражеских пленников, которые завтра будут принесены в жертву от рассвета до заката, неистово празднуют свою последнюю ночь на земле, прежде чем заслужить вечную славу и покинуть мрачный Миктлан. Великое представлениедолжен был обеспечить императору репутацию одного из самых могущественных правителей Теночтитлана.

Наша щедрость в 20 000 сердец, несомненно, станет достойным призом, чтобы насытить наше Солнце-покровителя Уицилопочтли. Когда все свершится, благословенные на небесах будут радоваться тому, что наши сердца изливаются им.

Восходящее и заходящее солнце будет открывать ворота между мирами на рассвете и снова на закате. Именно тогда, в последний час, я пройду через манящие ворота, чтобы присоединиться к легионам воинов, восходящих к утреннему солнцу. По просьбе четырех сменяющих друг друга королей я так долго оставался на земле, но мои предки зовут меня сейчас.

И Уицилопочтли, теперь обагренный кровью 20 000 сердец, будет приветствовать меня, некогда своего величайшего воина. Я не могу, как и эта цивилизация, поддерживать такой уровень интенсивности вечно. Я уйду на пике событий и уеду завтра на волне крови.

Ты, моя самая любимая дочь, Ксюхпопокацин, которая вздрагивает от моего прикосновения, задавала мне такие вопросы.

Зачем повышать Уицилопочтли, воинственного покровителя Мексики, до такого высокого статуса, чтобы отбросить других богов в тень? Зачем питать образ бога, чей аппетит насилует землю, чтобы накормить небо?".

Зачем? Чтобы исполнить судьбу расы мексиканцев, потомков могущественных тольтеков, чтобы сыграть последний акт в нашей космической пьесе.

Твои вопросы тревожат мой покой, дитя: "Почему я не попытался сохранить баланс, равновесие всех календарных колес и всех вращающихся орбит планетарных тел и времен года, мягко вращающихся в вечном равновесии? Почему я не пожертвовал лишь тем количеством жизней, которое требовалось для смазки небесных механизмов, вместо того, чтобы создать институт массовых убийств, империю изкровь и власть?

Я пытался сказать ей: "Вы не понимаете. Наш народ, наша империя не создавали дисбаланс; это наше наследство. Вся эта империя была рождена, чтобы завершить цикл. Пятое Солнце, наше Солнце, было создано в знаке движения. Оно закончится великим потрясением, поднимающимся с земли. Моей судьбой было советовать императорам, как использовать наш последний момент в свете, во славу нашегоЛюди. Каждая моя роль была только и всегда в безупречном исполнении долга, из моей неугасающей любви к нашим богам и нашему народу.

Завтра я умру.

Мне 90 солнечных циклов, я самый старый из живущих мексиканцев. Наши герои, говорящие на языке науатль, ушли в битву, чтобы присоединиться к Уицилопочтли в восточном восходе солнца. Великие сыновья Тройственного союза получили свое справедливое вознаграждение, как и поколения императоров, которых я наставлял. Наша империя построена; мы находимся на вершине.

Словами моего суженого, короля Незауалькойтля, Быстрого Койота, поэта и гениального инженера Вселенной Мексики,

"Вещи скользят... вещи скользят" (Харралл, 1994).

Это мое время. Я передам священные книги, законы и формулы, напечатанные на шкурах деревьев и животных, моей дочери, принцессе Ксиухпопокацин. (Хотя сейчас она жрица, а не принцесса.) Они раскрывают секреты звезд и пути входа и выхода из этой космической сети. Она слышит голоса, и они будут вести ее. Она бесстрашна, поэтому короли будут прислушиваться к ее мудрости. В ее маленькомруки, я оставляю последнюю главу о нашем народе.

Последнее слово за голосами

Ксюхпопокацин слушает (1487):

Тлалкалаэль оставил мне тексты. Он оставил их за моей дверью в храме, плотно завернутыми в лен и шкуры, как оставляют младенца у ручья, с тростниковой корзинкой и молитвой.

Я понял, что это было его прощание. Я понял, что больше не увижу его после церемонии равноденствия, завершающей месяц Xipe Totec, после того, как он и его люди попируют в Уицилопочтли 20 000 окровавленных сердец, вложенных в рты каменных идолов и намазанных на стены храма.

Кодексы, я нежно прикоснулся к ним, наши письмена, наши священные тексты, благословенные кодексы, гадательные свитки. Я сел на землю и обнял их, как держат ребенка.

Я начала плакать. Я плакала из-за потери моего легендарного отца, из-за шока от этого наследства, этого потрясающего поручения. И я плакала из-за себя, хотя я была уже взрослой женщиной, со взрослым сыном; я не плакала с той ночи, когда меня оторвали от моего любимого, когда мне было 16 лет.

Я плакал о душах, живых и мертвых, которые хранили записи о нашем великом и бескомпромиссном народе, оставленные теперь у меня. Пока я раскачивался взад-вперед, взад-вперед, держа их, медленно, медленно, медленно, тексты.

...начал петь.

Прижимаясь к моей груди, они пели об оставленных скитаниях и ужасном голоде прошлого, о невыразимых страданиях и беспричинной резне нашего народа.

Они пели о невыразимой славе настоящего, о величии наших правителей и несравненной силе наших богов. Они пели об императорах и о моем отце.

Еще медленнее голоса начали петь о будущем, возможно, не слишком далеком времени. Мой отец говорил, что мы, под Пятым и последним Солнцем, висим между пропастью славы и гранью разрушения.

Вот пыль под моими пальцами, вот наше будущее, уносимое ко мне голосами ветра:

Ничего, кроме цветов и песен печали

остались в Мексике и Тлателолко,

где когда-то мы видели воинов и мудрецов.

Мы знаем, что это правда

что мы должны погибнуть,

ибо мы смертные люди.

Ты, Податель жизни,

Ты постановил это.

Мы бродим здесь и там

в нашей безысходной нищете.

Мы - смертные люди.

Мы видели кровопролитие и боль

где когда-то мы видели красоту и доблесть.

Мы разбиваемся о землю;

мы лежим в руинах.

Нет ничего, кроме горя и страданий

в Мексике и Тлателолко,

где когда-то мы видели красоту и доблесть.

Устал ли ты от своих слуг?

Гневаешься ли ты на своих слуг?

О даритель жизни? (Ацтек, 2013: оригинал: 15 в.)

В 1519 году, во время правления Моктесумы II, на полуостров Юкатан прибыл испанец Эрнан Кортес. В течение двух коротких лет после его первого следа в пыли могущественная и магическая империя Теночтитлан пала.

Читать далее : Введение в Новую Испанию и Атлантический мир

Приложение I:

Немного информации о переплетении календарей ацтеков

Солнечный календарь круглый: 18 месяцев по 20 дней в каждом, плюс 5 несчитанных дней = 365 дней в году

Ритуальный календарь круглый: 20 месяцев по 13 дней в каждом (половина лунного цикла) = 260 дней в году

Каждый цикл (период времени в 52 года между одной церемонией "Связывания годов" и следующей) был равен:

52 оборота солнечного года (52 (года) х 365 восходов = 18 980 дней) ИЛИ

73 повторения церемониального года (72 ритуальных года x 260 восходов солнца = девять циклов Луны, также = 18 980 дней)

И

Каждые 104 года (например, кульминация двух 52-летних календарных циклов или 3 796 дней) происходило еще более значительное событие: 65 оборотов Венеры (вокруг Солнца) совершались в тот же день, что и 52-летний цикл, после завершения ровно 65 орбит вокруг Солнца.

Календарь ацтеков довольно точно вписывал весь космос в синхронизированные циклы, решая их вместе и используя целые числа, которые были факторами или кратными их священным числам недели и месяца, 13 и 20.

Библиография

Ацтек, П. (2013: оригинал: 15 в.). Древняя точка зрения ацтеков на смерть и загробную жизнь. Получено в 2020 году, с сайта //christicenter.org/2013/02/ancient-aztec-perspective-on-death-and-afterlife/.

Фрейзер, Дж. Г. (1922), Золотая ветвь, Нью-Йорк, NY: Macmillan Publishing Co, (стр. 308-350)

Харралл, М. А. (1994). Чудеса древнего мира: Национальный географический атлас археологии. Вашингтон, округ Колумбия: Национальное географическое общество.

Яник, Дж. и Такер, А.О. (2018), Разгадка Кодекса Войнича, Швейцария: Springer National Publishing AG.

Larner, I. W. (Updated 2018). Мифы ацтеков - церемония нового огня. Получено в марте 2020 г. от Sacred Hearth Friction Fire:

//www.sacredhearthfrictionfire.com/myths-aztec-new-fire-ceremony.html.

Маффи, Дж. (2014). Философия ацтеков: понимание мира в движении. Боулдер: Издательство университета Колорадо.

Мэтью Ресталл, Л. С. (2005). Выборка из Флорентийского кодекса. В книге "Голоса Мезоамерики: Письма на родном языке из колониальной эпохи";